Рейтинг публикаций

«В лучшее время жизни сердце, ещё не охлаждённое опытом, доступно для прекрасного. Оно легковерно и нежно. Мало по малу вечные противуречия существенности рождают в нём сомнения, чувство (мучительное, но) непродолжительное. Оно исчезает, уничтожив навсегда лучшие надежды и поэтические предрассудки души». А.С. Пушкин

Неравенство учителя и ученика, компетентного оратора и некомпетентного слушателя, лидера мнения и его последователей и т.д. ложиться на плечи учителя (и популяризатора) тройной ответственностью...

...каждая эпоха переосмысляет классическое наследие по-своему, со своих интеллектуальных и эстетических позиций. Я был уверен в том, что пора создать нового Еврипида, не в духе соперничества с Анненским и другими мастерами, но в качестве попытки воплощения великого трагика в нашей, современной системе ценностей, тем языком, на котором мы теперь говорим, попытки поиска новых точек соприкосновения с мыслителем одновременно и таким далёким от нас, и так пугающе близким.

Многие герои Достоевского — сами творцы поэм и статей, страшных «анекдотов» и притч, реалистических сцен и утопий о золотом веке человечества. Для них чтение — жизнетворчество, в нем они черпают энергию для главного: творить собственную жизнь. И они могли бы повторить вслед за Достоевским: «Жить значит сделать художественное произведение из самого себя…».

Образ чуткости чуть ли не основной в лирике Фета. В другом его шедевре «Сияла ночь. Луной был полон сад…» гениальный образ этой душевной чуткости, резонансности: «Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, / как и сердца у нас за песнию твоей…». Так и здесь Фету понадобилось ввести нас в атмосферу тонкой воздушной чуткости, вибрации, дрожи. Тургенев, к сожалению, этого не понял...

...Нетути там ни дендизма, ни снобизма, ни рагнарека. А гламур если и есть, то только с чьей-то заскорузлой точки зрения. И Данте с ушами, наполовину оторванными послесловием («Похоже, отдельные эпизоды у Крахта не только в определенном смысле соответствуют эпизодам ‘Божественной комедии’, но и выстроены в том же порядке») там нету. Вернее, есть, но не только там, растворенный как гумус: такова уж Фазеропа – она давно выстроена в том же порядке, что и круги ада.
О чем тогда эти книжки?

Авангард потому и называется «авангардом», что не похож ни на что, прежде имевшее место быть... Или все же похож? Похоже, что вопрос сопоставления нынешнего авангарда с авангардом начала XX века давно назрел. Вот в этом мы с вами и попытаемся хотя бы частично разобраться! Но прежде необходимо сказать пару слов о бытовании серьезной поэзии в социальных сетях, куда ее почти полностью вытеснили за ненадобностью с полок книжных магазинов.

А в текст Паустовского ни единого матерного словечка не вставишь. Ни в «Облака» с их шпиёнами, ни в «Романтиков» с их войной. Кое-куда вроде бы лезут, но следующее предложение непременно вышибает их на противоходе: пробкой от шампанского.

Русская поэзия тяготеет к сохранению строгой пульсации стиха. Механическое воспроизведение древнегреческой метрической схемы, следовательно, приводит к полному распаду ощущения размера. Стихи превращаются в неловкий, с трудом дышащий верлибр. Вот и получается, что рабское воспроизведение оригинала приводит к результату, не только далёкому от оригинала, но и лишённому эстетической ценности.

Исследование романа «Отчаяние» В. Набокова методом аналитического, философско-культурологического и структурно-семантического анализа.

Алексей Филимонов – наш современник – поэт, набоковед, продолжает лучшие традиции мировой литературы, начиная от Данте, создавшего новый литературный язык, оказавшийся многим близок, ибо его «Божественная комедия» написана терцинами, обладающими своеобразной цепочкой рифм и мелодичностью звучания, через учение Михайло Ломоносова и заканчивая Серебряным веком, вспоминая таких ярких его представителей, как Велимир Хлебников, Владимир Маяковский, Игорь Северянин, создаёт новые слова – окказионализмы в пространстве литературно-философского направления «вневизм», основателем которого он является.

Ахматова пишет обо всех нас, касается таких вещей, осознания которых мы обычно стараемся избегать. В которых не хотим, боимся себе признаться. В одном из неоконченных стихотворений Ахматова вновь обращается к этим размышлениям, оценивая прожитое как бы со стороны: «…И ей эта жизнь показалась / И незаслуженно долгой, /И очень заслуженно – горькой, / И будто чужою. Увы!.."