Рейтинг публикаций

Для понимания нового автора, принесшего в мир новую поэтику, необходимы (...) знания тех ключей-дешифраторов, которые оставляет автор для читателя в своем тексте. У каждого сильного автора эти ключи своеобычны, они – в авторской манере, в конструктивных особенностях текста. И вместе с тем даже на очень своеобычного, самобытного автора неизбежно влияет эпоха, интеллектуальное и иное окружение. Каждая птица поет своим голосом, но выводит рулады или чирикает, это уж от самой птички не зависит.

...мифологема смерти как моря, и в то же время архаичная семантика моря как перехода между разными мирами позволяет интегрировать в этом образе ряд смыслов, важных для человека русской культуры в ситуации экзистенциального кризиса, вызванного войной: тему исторической памяти, любви, роли русской поэзии в связывании времён и сохранении русской культуры.

Хочешь понять – переведи. Или хотя бы прочти оригинал вместе с переводом на другой язык. Или два перевода – на разные. Порой переводчик (или редактор, кстати) понимают что-нибудь такое, чего не знал сам автор. Так пришли в мир Тиль Уленшпигель Карякина – Горнфельда – Мандельштама, Холден Колфилд Риты Райт-Ковалевой, Князь света Виктора Лапицкого…

В последнее время в новых поэтических стратегиях Эвридикой оказывается сам язык. Он опережает Орфея, заслоняет, затеняет и упраздняет его. Орфей беспомощно озирается, но не видит Эвридику. Орфей опять мертв, но иной смертью.

Алексей Филимонов – наш современник – поэт, набоковед, продолжает лучшие традиции мировой литературы, начиная от Данте, создавшего новый литературный язык, оказавшийся многим близок, ибо его «Божественная комедия» написана терцинами, обладающими своеобразной цепочкой рифм и мелодичностью звучания, через учение Михайло Ломоносова и заканчивая Серебряным веком, вспоминая таких ярких его представителей, как Велимир Хлебников, Владимир Маяковский, Игорь Северянин, создаёт новые слова – окказионализмы в пространстве литературно-философского направления «вневизм», основателем которого он является.

Произведения Еврипида, как и других античных авторов, дошли до нас не в оригинальных рукописях, но в копиях, многие из которых изготовлены через несколько столетий после создания оригинала... (...) К счастью, исправления и вставки нередко можно увидеть человеку, хорошо знакомому со стилем и языком Еврипида, потому что, во-первых, подделать строки гениального драматурга не так-то просто, а, во-вторых, сам язык меняется от эпохи к эпохе.

Если все поэты – острова, пребывающие во вселенной истинного знания, которая, кстати, действительно постоянно расширяется, то как угадать маршрут, скорость движения и место встречи с тем единственным на свете островом, который нужен именно тебе? А не редактору толстого или тонкого журнала...

Ахматова пишет обо всех нас, касается таких вещей, осознания которых мы обычно стараемся избегать. В которых не хотим, боимся себе признаться. В одном из неоконченных стихотворений Ахматова вновь обращается к этим размышлениям, оценивая прожитое как бы со стороны: «…И ей эта жизнь показалась / И незаслуженно долгой, /И очень заслуженно – горькой, / И будто чужою. Увы!.."

...читатель, не знакомый с оригиналом, даже и не догадывается, что его обкрадывают, что вместо одного имени ему нередко дают другое, что изменяют предметы, части тела, одежду, географические названия – словом, хозяйничают в тексте, решая за читателя, что́ ему стоит знать, а без чего он, так сказать, обойдётся.

«Недоносок» — это человек, чья гениальность или высшие качества не воплощены или получили неверное развитие, а с другой стороны, это дух, который посещает человека. Такая «недоношенность» не годится для реальной жизни, в которой талантливые персонажи Набокова - Цинциннат, Лужин, Василий Шишков и лирические герои стихотворений «Слава» и «Парижская поэма» чувствуют себя изгнанниками. Этот конфликт не исчерпывается традиционным противостоянием души и плоти, ибо дух вступает в конфликт с ними обеими, противоречие касается самих основ бытия, идеи и её воплощения.

Завет поэзии всегда нов, его пишут четыре евангелиста: огонь, вода, земля, воздух. И пять пророков: зрение, слух, вкус, осязание, обоняние. Ее язык рожден свирелью Пана и дудочкой Леля – младенческий лепет первых лет на этой земле. Язык – потребность духа. Поэт – интуиция языка. То, что мы называем словами – это на самом деле не слова. Мы не видим в словах – слова. Настоящие слова – шум леса, сгустки тумана, жалобы ветра, голоса гор и пустынь, гул водопадов. Настоящее слово бессловесно. Оставить лист бумаги чистым и вместе с ветром петь – проявить великую доблесть.

При попытке популяризовать Письмо Китая я все время сталкиваюсь с тем, что от меня домогаются значения знака. Когда же я возражаю, что дело не в значении, это встречается в штыки. Знак признают в качестве такового без труда, признают все и признают, склоняясь перед ним. Но склоняются в некоей надежде на вознаграждение… Литература, играя как раз этой надеждой, запускает машину иронии, которая обращается на мир в его целом: как на привычный нам, так и на мир пришельцев или лилипутов.