Рейтинг публикаций

Если раньше (по советской концепции) человеком как художником управляли его классовые интересы, то теперь (по новой советской, только уже не наукообразной, а дикой концепции) всем заправляет «воображаемая антропология автора», «миметическая практика», «воля к выражению значимых содержаний доступного опыта» или просто, без терминологической шелухи, – физиология!

...историческое величие и непреходящая ценность философии марксизма – в открытии материалистического понимания истории. Лишь однажды – за полтысячелетия до возникновения марксизма – сходные идеи были прописаны арабским мыслителем Ибн-Хальдуном (1332-1406), с работами которого европейцы познакомились лишь в конце XIX века. Маркс открыл для европейцев то, чего до него не только не исследовали, но даже не осознавали...

с одной стороны, вера есть необходимое условие освящения человека, а с другой стороны, помимо веры требуются еще и добрые дела. Одно исключает другое, ибо если спасение дается верой, то дела (в целях именно спасения) оказываются попросту излишними, поскольку они сами собой вытекают из веры как ее симптом; если же для спасения все-таки требуются дела, то сердечное расположение человека, выражением коего служит вера, не нужно.

Оценить по достоинству ситуацию, когда кто-то уступает себя тому, что проявило себя цельным бытием, можно только одним способом – ничего не оценивая, поступить точно так же. Всякий же, кто удержался от такого шага, вроде как оставшись наблюдателем, остался, на самом деле, в качестве слепца, который ничего не видит и не понимает.

...учение о свободе, будучи превосходящим возможности нашего понимания, согласно при этом со здравым разумом: оно хотя и неразумно, точнее, внеразумно, или, если угодно, сверхразумно, но зато не противоразумно. В этом смысле как раз и нужно понимать изречение Мальбранша: «Свобода — это великая тайна» («La liberté est un mystère»).

Смех рабби Акивы — обретение точки опоры, результат самоотстранения от ситуации и себя самого. Потребность смеяться человеку свойственна изначально, она сравнима разве что с инстинктом самосохранения. Слёзы — реакция на горе (в нашем тексте именно слёзы уместны), смех — реакция на радость. Чему же радуется герой? Исследователи говорят о когнитивном смехе, вызываемом вскрытием логического противоречия: ошибочный ход мысли прерван, и — озарение.

Предел и беспредельность в античном мировоззрении – не просто противоположные понятия. Между ними такой же антагонизм, как между существованием и небытием, жизнью и смертью, правдой и ложью, космосом и хаосом. Пределом и мерой творится космос, мерой определяется гармония. Беспредельность же связана с неопределённостью, зыбким, неверным принципом за гранью бытия.

Человек как бы живет в золотой клетке, прутья которой и являются ограничивающими его запретами. Но таково условие существования цивилизации, которая может развиваться только в системе запретов, потому что только запрет создает источник энергии, необходимой для ее строительства.

Все во вселенной (как и сама вселенная) стремится к достижению полноты и целостности.

Извращение и мерзость заполняют любую более или менее распространенную форму, даже наиболее современную и прогрессивную, им все равно, ведь в любом случае они заполнят ее собой, извращением и мерзостью.

...это чреда изображений (скажем, рельефов) или же ряд скульптур, или колонн более или менее тождественных. В принципе он не имеет конца (бесконечен). Этот ряд сливает место и время. И притом таким образом, что время-местная очередность оказывается телесной и как таковая сподручной. Она размещает человеческое существо внутри себя, как бы присваивая его. Способность к присвоению – сущность орнамента.

Что этот же самый мир продолжает жить и здравствовать в других сознаниях, для угасающего сознания попросту безразлично, ибо никому не под силу выйти за пределы себя самого, дабы непосредственно отождествиться с тем или иным существом, от него отличным. То же, что не подлежит ни пространству, ни времени (а именно вещь саму по себе — всеединое существо мира, не имеющее ничего вне себя), как раз и следует именовать нашей самостью, которую можно с полным на то основанием считать вечной, несотворенной и неуничтожимой.