Литературная критика

Есть два "Новых мира" - бумажный и электронный. Электронная версия включает полный текст всех свежих номеров, плюс полный текст номеров до 93 года, и различные проекты и рубрики. Аудитория бумажного издания - учреждения, библиотеки, вузы. Большая часть - люди старше 50 лет. Остаток огромной аудитории "Нового мира" предыдущих десятилетий. Люди, у которых выработалась тяга к литературному журналу как к особой форме. Молодёжи непонятна сама форма. Проблема не в том, что мы не печатаем чего-то молодёжного. Им понятна газета, книга, между ними тонкий еженедельник. Но зачем каждый месяц толстый журнал и что с ним делать - непонятно.

Кто бы мог подумать, что извращенцы, получающие за свой тексты предупреждения от минпечати РФ, тоже, оказывается думают о судьбах Отечества.

  Спорить с Пироговым трудно: ты ему про Фому, он тебе про Ерему.

...Странно, но многие сценаристы-профи в своей прозе схожи именно какой-то поверхностностью языка, каким-то чересчур рационально-небрежным и плоским отношением к тексту. Хотя, как раз не странно - сценаристы же все-таки.

Кто-то уже определил, что главное содержание "Мифогенки" - манифестация русского бессознательного, в центре которого "колобок". (...) На самом деле, главная тема романа "Мифогенная любовь каст" - формирование какого-то конкретного дискурса, его рождение и отмирание, его функционирование и распадание. Это тональность, настроение, особость только лишь одного текста, в рамках которого, на сочленении и перепадах внутреннего стилистического давления и возникает нечто, которое иначе как мифогенным дискурсом обозначить невозможно.

Я понимаю, прежде всего, очевидное. Чем тоньше грань между экстенсионалом (вероятной реальностью) и интенсионалом (возможным результатом воздействия дискурса на вероятный субъект), тем более трагической, катастрофической, тотальной, как хотите, является деконструкция, производимая письмом! Короче говоря, не в деконструкции счастье, а в ее количестве.

В общем, как ни крути, но собрав на одном корабле практически всех засветившихся к тому времени русских философов, Ленин, возможно, сам того не желая, достиг просто потрясающего эффекта! В освободившемся на какое-то время от философии Советском Союзе даже совсем простым и необразованным людям вдруг открылась едва ли не самая последняя истина о жизни и человеке! И все потому, что теперь они смогли созерцать эту истину, не замутненную ничьми туманными словами и рассуждениями.

...маргинальные книги сегодня не выпускает только ленивый. Есть даже целое издательство (сами знаете какое), в названии которого весьма чётко прописана цель - всегда оставаться на обочине. Но, несмотря на это благородное стремление, тиражи изданий "Ad marginem", особенно в последнее время, всё чаще и чаще взлетают на недосягаемую для других издательств высоту.

...русские писатели в двадцатые годы оказались в абсолютно новых для себя условиях: все-таки только что закончилась Гражданская война, все переменилось: Но мне почему-то кажется, что революция в физике в начале двадцатого столетия: а именно, сенсационное обнаружение микромира, -- тоже каким-то таинственным и роковым образом сказалась на всем дальнейшем развитии искусства, причем это воздействие по своим последствиям для литературы, например, оказалось куда более значительным и серьезным, чем влияние многочисленных социальных катаклизмов и потрясений тех лет, и в частности, той же Великой Октябрьской революции. Я хочу сказать, что и мир литературы, подобно внешнему физическому миру, тогда вдруг тоже неожиданно раскололся на две половины: микро и макромир.

..."Попса" Ю. Короткова не предлагает социальных панацей и не дает рецептов выхода из кризиса; "сто пятьдесят миллионов приходят в свои нищие дома - жрать нечего, дети голые, впереди ни просвета..." - эта книга всего лишь описывает коллективный опыт восприятия мира. И я думаю о том, что такие описания по своей сути являются программированием, психологической установкой.

Собравшись вкруг сосновости лакированных досок яффски купленного застенка, мы по обыкновению предались верликийскому и прихотливому разглагольствию о пережитом за последние годы. Этот визит Вадимуса оставил в хадерских закромах груды не по-конски даренных зубастых книг Бытия, из которых за чаем и чаем, не чаем уж черемисов поддых: не ясно как в диссертантски крученыховском аде очитать, взыскательно оглазастить все эти белесые страницы.