Проза

Листочки с приведенными ниже записями были найдены в гамбургской квартире А. В. Пселла, эмигранта из Советского Союза, в прошлом - кинокритика, философа и публициста.

— Нашей или моей? С чего это она уже вашей стала? Всё отнять у человека готовы (наигранно горько вздыхает). Ну да ладно... Раз уж согласился на этот цирк..

Он был крещеный, наизусть знал Писание, очень много молился, ставил свечки и вслух переживал, но не за убиенных братков, а как-то вообще, за всех нагих, сирых и гладом поедаемых.

— Ага, погнали наши городских, значицца... (смеётся, потом другим тоном) Ну, мы с братаном моим Адькой с самого раннего детства как неразлейвода. То есть, он мне не братан, конечно. Но, выражаясь фигурально. Понятно говорю? Меня слышно хорошо? Хорошо, ладно

... когда вам весело, когда вам хорошо — тут звонят все, кому не лень. А в минуты печали и одиночества — никто и никогда. Такие вот у нас люди.

ОНА (гладя его по голове). Четыре венка сонетов. Безупречных с формальной точки зрения. ОН. Именно! Там есть форма и она задана! (Потрясая листом бумаги) А этой кретинской формы я не понимаю!

Он рядом со мной жил, однокомнатная у него. Окна к мусоропроводу, балкон всегда пустовал. Звери обходили его жилье. Не в запахе дело, у Гены не было запасной еды, и часто никакой не было.

Вы не осуждайте меня, товарищ полковник, - попросила она, - я ведь, не поверите, всю войну его честно ждала, никому не давалась, поверьте! А тут чего-то расслабилась...

Он смотрел вслед удаляющемуся автомобилю, пока тот не скрылся из глаз. На душе у старшего лейтенанта Бикмурзина было спокойно как никогда. Он окинул взглядом горизонт и пройденные жизненные пути. Затем спустился к реке и долго смотрел на бегущую воду, доверяясь ей, словно самому дорогому на свете существу.

Более всего Вахап Аминов ценил повесть Муртазы Летова о Зия Акмале. В этой повести автором утверждалась мысль о том, что каждый носит в себе свою поэму, надо только ее услышать. Конечно, Вахап Аминов был согласен с предположением автора. Но, считал он, есть нечто большее, чем поэма, носимая человеком с рождения. Есть общее поле, а точнее - сквозняк тишины, откуда приходят слова всем тем, кто способен их расслышать.

Зия Акмал преодолел множество дорог и не встречал мудрецов, поскольку их на свете не существовало. Но этот старый погонщик верблюдов почему-то тянул его к себе. Они заварили чай, купленный еще в Гульстане, и тихо вели беседу о хадисах Пророка. Вокруг укладывался на ночлег караванный народ, отовсюду слышался тихий говор. Ночь опускалась на караван, словно косматая шапка степняка. Зия Акмал лег на кошму, закинул руки за голову и посмотрел на небо. Затем вдохнул степного воздуха, объял взглядом россыпи звезд, после чего веско произнес: - Вообще Бог - это все сущее, но народу об этом говорить не надо. Так сказал уважаемый Ибн Рушд.