Проза

Он смотрел вслед удаляющемуся автомобилю, пока тот не скрылся из глаз. На душе у старшего лейтенанта Бикмурзина было спокойно как никогда. Он окинул взглядом горизонт и пройденные жизненные пути. Затем спустился к реке и долго смотрел на бегущую воду, доверяясь ей, словно самому дорогому на свете существу.

Более всего Вахап Аминов ценил повесть Муртазы Летова о Зия Акмале. В этой повести автором утверждалась мысль о том, что каждый носит в себе свою поэму, надо только ее услышать. Конечно, Вахап Аминов был согласен с предположением автора. Но, считал он, есть нечто большее, чем поэма, носимая человеком с рождения. Есть общее поле, а точнее - сквозняк тишины, откуда приходят слова всем тем, кто способен их расслышать.

Зия Акмал преодолел множество дорог и не встречал мудрецов, поскольку их на свете не существовало. Но этот старый погонщик верблюдов почему-то тянул его к себе. Они заварили чай, купленный еще в Гульстане, и тихо вели беседу о хадисах Пророка. Вокруг укладывался на ночлег караванный народ, отовсюду слышался тихий говор. Ночь опускалась на караван, словно косматая шапка степняка. Зия Акмал лег на кошму, закинул руки за голову и посмотрел на небо. Затем вдохнул степного воздуха, объял взглядом россыпи звезд, после чего веско произнес: - Вообще Бог - это все сущее, но народу об этом говорить не надо. Так сказал уважаемый Ибн Рушд.

Он - пойдем! Тоже впадает в раж, буквально звереет. Она его просто начинает побаиваться. ОН вытаскивает ее на улицу - чуть ли не силком.

С трудом завели мотоцикл, включили фару, медленно поехали сквозь ливень. Стрелков судорожно сжимал карабин в руке и не замечал на шее обрывка петли. Танька молчала, просто рулила и все, но если бы им сейчас попался бы на пути еще кто-нибудь, любой, они, возможно, застрелили бы его тоже.

Простите, забыл уточнить, - всплеснул руками изобретатель. - Машина предназначена для быстрого, безболезненного и доступного каждому ухода из жизни. Выполнена в форме уличного автомата. Я слышал, за рубежом в таких автоматах продают сигареты, мороженое и даже... - тут он понизил голос и зарделся, - эти, одним словом... презервативы.

Наконец, зажгли прожектор. Публика прекратила шуметь. Вышел необыкновенно элегантный конферансье. Страшно обаятельный. Очень белозубый и с широкой улыбкой. Глаза его сверкали и белки их особенно сияли на темном лице. Зазвучала музыка. Отстучав короткую чечетку, он объявил гвоздь программы. - Сегодня у нас в гостях настоящее Американское Чудо, знаменитый Пурпурный Джо! Этот человек сущий дьявол, дорогие дамы. Опасайтесь!

ПЕТР ПЕТРОВИЧ. Короче, история такая… Ты — просто вылитый мой шеф! Босс мой — на работе. Вы один в один — понимаешь? Игра природы… НИЩИЙ. Ну и что? ПЕТР ПЕТРОВИЧ. А то, что мы сейчас заедем ко мне домой, ты вымоешься, переоденешься, побреешься… фингал твой запудрим…и поедем в одно место… Черт, голос!

"Ха-ха-ха-ха-ха!" - оперным басом загоготал высокий. А маленький, зажав два пальца во рту, свистнул звенящим свистом... И мы помчались. Дальше, дальше, дальше – в строну Летнего сада...

ТЕТКА. Пирожки с клюквой! Пирожки с клюквой, горяченькие! МУЖИК (ей). Слушай-ка, ты чего встала? Это мое место! ТЕТКА. Купил? МУЖИК. Мое место — я тут всю жизнь стою! ТЕТКА. А я раньше пришла! Привлеченные спором рядом с ними останавливаются МУЖ и ЖЕНА.

- На фига тебе пиво, дедушка, ты ж и так хмельной? - Это я не от пива. Это я от любви. - Кого же ты любишь? - Себя люблю, мил человек.

ОНА (почти кричит) И все эти жалкие доллары, что мы сейчас поменяли уйдут еще до конца месяца: за машину взнос, налог на участок и Сережиному репетитору за два месяца. Но тебя это не волнует! Я говорю, а ты свистишь! ОН (сдерживая раздражение). Я насвистываю. Нельзя?