Проза

Проснулся в 8 ч. Попил чаю. Ходил в ОСВОД. Ездили на шлюпках в поход на остров. Ел. Юраша что-то захворал. Ходил в аптеку заказывать Юре лекарства.

...помню моих Взрослых. Они у меня, знаете ли, не шли в ногу со временем. Окуджаву не слушали и Самиздат не читали. Зато по воскресеньям каждый раз имели застолье - сколько себя помню, опять же. И, в результате невинного созерцания мною (а за застольями я научился подсматривать ещё раньше, чем за девочками - можно смело сказать, что я имел осознанный опыт с Танатосом раньше осознанного опыта с Эросом) я таки конкретно усвоил, что застолья Взрослых - вещь жутко эксклюзивная (бо меня каждый раз выгоняли "спать"!) и вообще, там присутствует некий, как сказал бы Буратино, жжутко интерресный инициативный опыт (посредством того, "что пьют"!).

Проснулся в 9 ч. Дорисовывал танк который начал рисовать вчера. Гулял. Ходил с Сергеем на электростанцию. Рисовал самолет. Ходил в город за белым хлебом. Раскрашивал самолет. Гулял. Мама примывалась. Гулял. Обедал, играл с Сергеем в шашки. Гулял. Занимался у Митюшки на турнике. Играл у Сергея дома в домино. Сергей Чекалов дал мне одну марку. Приклеивал марки писал дневник. Лег спать в 11ч.

Это закономерный для русского человека и русской мысли итог - в тридцать седьмом году сказать "прощай" революции и сделать шаг в сторону христианства.

Проснулся в 9 ч. Ходил в мастерскую портновскую с мамой. Ходил с Юрашей в город купил себе кисточку и Юре снимательных картинок. Ходил в библиотеку взял книги "Кочубей" и "С киноаппаратом по СССР". Ходил в город за ситным. Гулял. Занимался на турнике вышла 6 раз склопка. Обедал. Мама ушла в летний театр - там было собрание домашних хозяек, избирательное. Гулял с Юрой. Снимал картинки. Рисовал, глядел открытки с Юрой. Мама пришла в 12. Лег спать 12-ом часу.

Вот пуля мягко и точно ложится в геометрический центр гладкого лба, вот дьявольский монах, бледнее тумана, скалится над каменной могилой, загнанная лошадь валится набок среди клевера, яд клубится в бокале...

Афанасий Валерианович был человеком дворянского воспитания, настоящий российский интеллигент: моральные принципы... конечно, за обедом... вся семья собиралась за столом... отец воспитал в своих детях... бокал хорошего вина... творческая атмосфера... беседы, дискуссии... встречи единомышленников... бокал хорошего вина...

...Больше всего мне мечталось попасть на Аляску, но это выходило слишком дорого. Хотелось еще в Новый Орлеан и Сан-Диего, в Аризону и Колорадо, в Сиэтл и в Орегон, где жили русские старообрядцы, в Йеллоустоунский национальный парк с его гейзерами, но в конце концов я улетел в Сан-Франциско с тем, чтобы потом перебраться на восточное побережье.

Четверо ошалелых, полумертвых русских солдат бредут по линии окопов и за поворотом сталкиваются с ошалелыми, полумертвыми немцами. Лицом к лицу. Нос к носу. Их тоже четверо. И никуда.

Яркий свет, дым - он кислый, бутылки на столе, отец на табуретке. Рука отрывает его от пола, что-то внутри него трещит - это отлетела пуговица от лямки штанов - и ставит перед отцом.... - ВОТ! ПУСТЬ ОН САМ СКАЖЕТ!

Симочка, не впадай в маразм по телефону!
Ор-ле-ан-ский, понимаешь?!
Ну?!
Сорок первый год, весна, Александр Орлеанский, первая скрипка. Филармония, служебный вход: я, ты и Любочка...

Когда глядишь сверху на эту выжженную, пыльную, безлесую землю и сравниваешь с соседней мягкой, зеленой Грузией, где палку нужным концом воткни - вырастет - диву даёшься, какая может быть здесь жизнь? А потом видишь древние храмы, рукописи, картины, выросшие буквально на камнях и как камень вечные. Культура возникшая не благодаря, но вопреки. Страна, где ленивому, расслабленному, уступчивому человеку не выжить. Грузия - праздник, Армения - пост. Рай и изгнание из Рая.