Проза

Расставшись с Дюной в Москве, мы дружной кампанией отправились в Марий Эл. Чуть больше четырнадцати часов в выкупленном нами купе, и мы в Йошкар-Оле. Осмотреться в городе не удалось – нас встречали. Василий Никанорович – отец Грома, а по гражданке Василия Васильевича, на достаточно свежей четверке ввез нас в родовое гнездо, давшее жизнь моему боевому товарищу. В дороге мы с огромным удовольствием просветились о родословной участника наших недетских игр. Из числа русских переселенцев, с семнадцатого века проживающих на марийских землях.

Словно проснувшийся вулкан, бездна плеснула лавой снов, стала растекающимся Сновидцем, сеятелем звёзд и жнецом света с острым серпом сознания. Теперь мы говорим друг с другом, делимся и отстаиваем, бросаем вызов и увлекаем, лицемерим и признаёмся, молимся и проклинаем, болтаем и мудрствуем. Мы – театр одного Артиста...

Я помню, как нам вдалбливали в голову кодекс диверсионной группы, но и предположить не мог, вернее и не хотел предполагать, что это произойдет со мной.

«Можно ли привыкнуть к смерти? Как привыкнуть к тому, что она забирает этих короткостриженых юнцов? Где справедливость? И накажет ли Бог, если Он есть, тех, кто отправляет бездумно на смерть еще не видевших жизни пацанов?"

Лёня был добр и любезен. Ведь сегодня канун Рождества, сочельник! Сегодня вода обращается в морковный сок, лёд – в разбитые надежды, пар – в судорожное дёрганье века в углу правого глаза.

...Три патрона в последней обойме и граната. Все мое преимущество. Все ближе и ближе с осторожностью гиены боевики подбирались к моему убежищу. Один не дошел. Патрон и граната. Но они решили не рисковать. Выстрел из РПГ отбросил меня от скалы…

Я чувствовал, что в разрастании факела есть некий скрытый смысл; я находился на пороге важного открытия – но не хотел делать его, а, напротив, чувствовал, что лучше было бы его избежать, не понимать, что происходит.

«...Надо искать крысу, пока не наделала беды, – нервничал я. – Сдали, как стеклотару. Четко и оперативно».

...Горесмехову показалось, будто ее присутствие наполняет весь мир какой-то мучительной дисгармонией. На фоне Ларисы Витальевны окружающее пространство как бы тускнело...

Чудо растворено в воздухе, и, такое лёгкое, реющее, обещает воплотиться вот-вот: может быть даже тридцатого…

...куда бы ни направил Он корабли мысли, они возвращаются к Нему, в центральный порт Сознания, чтобы наполнить трюм новыми возможностями и опять отправиться в кругосветное плавание. Ты – корабль, матрос и капитан.

Мышление его было нестандартным, я бы сказал больше – не военным, в плане армейского солдафонства. Нет, он мог, конечно, поставить задачу от столба и до обеда, но с четким разъяснением почему до обеда.