Рейтинг публикаций

Рестораном он называл любую самую дряблую и вонючую корчму: «Сидим нормально? Нормально. Мухи не кусают? Не кусают. Сервис есть? Есть. Чем не ресторан?»

Чем менее понятен язык, тем больше среди говорящих на нём дураков.

Тапов старался не смотреть на девок, а они, наоборот, старались на него смотреть, и до него доносились обрывки фраз: вон тот чувак, шурик придет, давно сидит, пивка взять, рыло воротит, хахаль новый, а он как бы не нарочно отворачивался...

До тех пор, пока наука, по крайней мере, для большинства ученых опирается на чувственную эмпирию, пока она может увидеть и пощупать предмет своих исследований, она убеждена в знаниях. Ее убежденность передается остальному населению тем, что эти знания позволяют создавать ощутимые материальные ценности и расширять пространство человеческого обитания. Но как только наука пересекает границу, за которой ее предметность уже не очевидна, когда очевидность вещей заменяется «очевидностью» показаний приборов и умозрительностью математических расчетов, она перестает легитимировать науку, в самом научном сообществе теряется связность и преемственность, начинается борьба теорий и мнений по любому поводу. Уверенность в науке пропадает и начинается ее деэлитаризация и десакрализация. Сложность мира и пути ее преодоления.

...нищенская пенсия, хамское отношение, брошенность и выживание, но не на необитаемом острове, а в стране, где якобы действуют государственные институты и социальная защита. Не загнулся – воруй и убивай; сдох – твои проблемы. Человеческая жизнь висит на волоске и ничего от нее не зависит – в этом ужас русской действительности.

В чем же причина этого проклятия, свинцовой тенью нависшей над человечеством? И есть ли вообще причина этому, можно ли говорить, что бессмыслица и абсурд всеобщего человеческого существования имеют причину?

...он достал пригоршню мелочи, рассмотрел ее при свете луны и с замиранием сердца убедился в том, что его профиль украшал каждую монету – и малого, и большого достоинства.

«Назначьте мне лечение!» – «Какое? От судьбы?»

...он всё чаще замечал, что его мир сжимается. Его внешний мир. В нём появлялись чёрные дыры. Которые, тлея, расширялись. И пожирали мир.

...не спрашивай меня, как он это сделал! Я не силен в ювелирном деле и никогда не интересовался пайкой золотых цепей.

Никто не признается в том, что если можешь что-то, то совсем необязательно это делать.

Он открыл холодильник, потом морозилку – бессмысленными движениями человека в шоке – и на него глянули выпученные рыбьи глаза. Пол-рыбьей туши валялось в маленькой домашней сибири, купленные невесть с какого перепугу – не думал же он на самом деле это размораживать и варить?