Онтологические прогулки

Мирослав Бакулин живет в Тюмени. Он -- редактор <Сибирской православной газеты>, преподаватель философии в Архитектурно-строительной Академии и поэт. Как мне кажется, воплощает в себе один из типов православного философствования начала XXI века. Беседуя с Мирославом Бакулиным, я попытался задать ему фундаментальные вопросы о жизни.

Иногда я удивляюсь - на чем держится мир? Кажется, одного щелчка достаточно, чтобы сбить его, как отыгравшую фигуру, с шахматной доски. Холодок бежит за ворот, когда география редуцируется к геометрии.

Электронная переписка, появившаяся не так давно, вызывает различные оценки и тех, кто ею пользуется, и тех, кто пока прибегает к услугам традиционной почты. В хоре восторженных голосов слышны и голоса настороженно-критические.

Для понимания перспективы в развитии цивилизации важное значение имеет идея нелинейного прогресса общества, в которой мы выделим момент ренессансного развития культуры, включая политическую культуру и культуру образования.

Самые беззаботные люди, которых я видел, это, по-моему, были сумасшедшие. Под Екатеринбургом на так называемых Гафуровских дачах навещал я в 70-е годы поэта Юрия Орлова и видел как сумасшедшие (это, правда, было отделение для не слишком тяжелых) резвились, как дети: рисовали на бумажках цветными карандашами швейцарские деньги и играли ими в какую-то игру.

Я очень сны люблю смотреть - мне не обязательно, чтобы вещие, лишь бы интересно. Иногда изображение бывает плохое и саунд хромает, тогда свищу и кричу: <Сапожники!>, но все равно лучше не становится.

Необходимость культурно-исторической и цивилизационной самоидентификации русского, белорусского и украинского народа приобрела в настоящее время не просто политико-практическую, а экзистенциальную значимость, связанную с самим существованием и достоинством наших народов.

В своей работе <Государство> Платон писал, что поэтов, пишущих лишь под влиянием вдохновения и не заботящихся об общественной нравственности, нужно безжалостно изгонять за пределы государства.

Что мне близко в антропологической историософии Федорова? Ну, конечно, его утверждение, что смысл истории не имманентен ей самой: духовная истина открывается на пути духовного преображения, погружения подвигом веры в апофатические глубины Откровения.

Потупив агатовые очи, она ждет встречи с ним смиренно. А вокруг пошловато раскинулись и развалились унылые структуры зримого мира, набухшие от удручающего избытка ясности. Это такая ясность, столкнувшись с которой, и стали говорить <ясен барабан>.

Можно решить, что графема - это эйдос. В платоновском двоемирии эйдосы - вечные, вневременные образцы, по которым строятся вещи. Из этого следует, что вещи никогда не превзойти свой эйдос, коего она лишь бледное подобие.

Проблему этой статьи можно сформулировать очень просто - взаимопонимание. Не понимание как интерпретация, транспозиция, редукция к понятиям исторического периода и т.д., не понимание как теоретическая процедура, а конкретный межчеловеческий акт взаимного понимания.