Рейтинг публикаций

Я знал двух-трех человек, они обладали литературным даром, чувствовали слово, интересно говорили... И – ничего не писали, им это не интересно было. А пишут совсем не лучшие. Подозреваю, что также во всех делах.

В древнем Китае люди верили, что все природные катаклизмы, происходящие в стране, вызваны плохой властью, то есть сама природа протестует против алчности, несправедливости и безнравственности правителей. Мы живем, конечно, не в эпоху древнего мира. Но и сегодня мы все понимаем, что лесные пожары в России – это, в первую очередь, и главным образом рукотворная катастрофа, то есть катастрофа антропо-, социо- и психогенная.

Как хитро запрятанная тайна жизни, музыка несет на своих волнах наш «кораблик» бытия, пронизывая всё живое и неживое, возможное и невозможное. Подобно энергии, пронизывающей атомы, молекулы, тела, эти волны способны источать слышимые (и не совсем) звуки, создавать из какофонии их многообразия гармонию. Мы – словно гости в филармонии у Бога.

Судьба. Сильно сказано, для человека зачастую довольно и одного её росчерка.

Можно случайно начать книгу писать, но написать ее случайно нельзя. Загреба начал писать, потому что ему явилась форма для наполнения. Витавшая где-то в платоническом – в платоновском мире, упала с неба, нашла его голову.

– Зато теперь знаю, как бобров добыть! – Крестьяне рассказали? – спросил, садясь рядом, Алексей. – Нет, сам дошел, – сказал Борисыч, откидываясь на стуле. – Ну и как?.. – насторожился Андрей. – Надо привезти машину хлорки и вывалить в речку, они все и всплывут.

низко стоят над москвой облака, // сквозь облака ледяного валька // стук раздается в сырой темноте - // всадники с гнездами на бороде // едут по улицам, свищут в рожок // и покрывается пленкой зрачок, // птичьим пером обрастает рука, // в белом зрачке облака, облака

Федор внял совету и попытался начать работать сразу. Но ничего не вышло: он не знал с какой стороны подступиться. Он был согласен, что интуиция вырастает не на пустом месте: из утоптанного пустыря, где пролетает иногда лишь пыльный мяч, могут пробиться только розы с шипами из колючей проволоки. И поэтому с жадностью думал о тех возможностях библиотечных и книжных, которые здесь перед ним открываются.

Финальная фраза повести «Пока поют о космосе, пока летают – стоит село» даёт пусть и окрашенную долей горечи (и летают-то всё меньше и меньше, не до вселенских просторов сейчас), но всё-таки надежду, что «мир-село» продолжит свой путь на орбите.

Текла река. Река ожидания. Река надежды. Река печали. Река жизни. Река смерти. Я смотрела, опершись на парапет, в ее мутные свинцовые воды.

Все смешалось в голове Ястребова, будто это была не голова вовсе, а какой-то дом Облонских. Оксанка отдыхала в подсобке, но в то же время она почему-то забивала гвоздь. Ястребов был готов подумать, что стук ему просто пригрезился: ведь пригрезилось же ему, что кто-то в той же самой подсобке отчетливо произнес: – Асса!