Рейтинг публикаций

Ты наг и юн в пространстве простыни, \ любовь соленая лизнет тебя вдоль бедер, \ сметет тебя не сразу в пыль веков, \ остаток света вырвав из-под век. \ Не нервничай, несчастный человек. \ На это место завтра ляжет третий: \ не тот, который ты, не тот, что был, \ да и не будет он за вас двоих в ответе.

...лучшие поэты немецкого языка если не презирали Германию, то внутренне отторгались от нее. Гёльдерлин, Рильке, Целан... Из этой же когорты австриец Тракль, неизменно называвший нынешний род Запада падшим и растленным... (...) Первый считал свою душу греческой, вторые двое считали себя русскими поэтами, именно в силу этого коренного противостояния. Великий германский философ Хайдеггер (...) Его любимыми поэтами были все четверо названные. И кстати, сомневаясь, что европейцы его понимают и поймут (ибо трактуют его ложно), он заявил однажды, что поймут его вполне лет этак через триста в России. Почему в России?

Помнить о вечности – вот прерогатива русской литературы и культуры.

Размолоты, растерзаны дома, \ расколоты мосты, разбиты тверди. \ Три ипостаси города: зима \ и страшный голод, что страшнее смерти! \\ Во Питере царицы и цари, \ во Петрограде выплеск революции. \ А Ленинград – герой! \ В груди, внутри \ бессмертие и Божие присутствие!

Очнулся он в неизвестном месте. Пижамы. В глазах рябит. У голубой стены на табурете сидит санитар. Звереобразный, зевает. Нос-валенок. Такой громила. Только бы не заметил. Нет, заметил, голову повернул. "По уколу соскучился!" взревел санитар. Грубо закрутив ему руку за спину, тащит его куда-то...

Только сохранение других и себя как взаимодействующих создаёт и воспроизводит полис как целостность, не структура, не количество, не ресурсы, не наследие, не сила, которые имеют значение только в том, какой конкретный модус социальной жизни установится, а только взаимодействие разных как основа любого установления.

Неприлично, несолидно, \ Разменяв седьмой десяток, \ О какой-то плакать школе, \ Мыслью детской веселиться \ О манжетах белых школьниц, \ О летающих бретелях \ Над крылатыми плечами, \ О горящих огоньках \ Глаз, немножко подведённых \ Карандашиком ребристым, \ Чёрно-жирным грифельком. \\ Неприлично, не пристало… \ Но закончить не могу \ Речи, жёлтого накала, \ Словно лампочка в пургу, – \ На крыльце вечернем школы \ Раскачнулась на года…

Такие фантастические твари, как Жмуриус, так просто не помирают. – Сказал друзьям Пусь. – Он сгорел, но часа через два-три обязательно восстанет из пепла, как Феникс. Нужно искать иглу.

Первым дошедшим до нашего времени названием Города было Рушалимум. Под этим именем упоминается ханаанский город в египетских заклятиях враждебных городов, датируемых 19-18 вв. до н.э. В 14 в. до н.э. в Эль-Амарнских письмах упомянут Урусалем. В анналах Санхерива (конец 8 в. до н.э.) встречается наименование Урсалимму. В это время бывший город иевуси уже около трёх веков был столицей еврейского государства и носил ивритское имя, но, по-видимому, за рубежом именовался по-старому.

«Но он пустой, без вдохновения, без внутренней культуры, без нутра; как, никто: эстетствующий приказчик из галантерейного магазина. Вот и всё! Вот и ничего! Может быть и есть у него хорошие строчки, или образы, да только всё это так, зря. Целого нет. Без лица».

Нет, без неопределенности и ее волшебной дымки, побуждающей к действию воображение и фантазию, сама жизнь утратила бы всю свою ценность. Убери ее из мира, и каким нестерпимо скучным и скудным станет мир, каким мертвяще жестким в своей определенности и точной измеренности!